Тетрадь №3 Фронтовой дневник (май 1945 года)
НАЧАЛО

11 мая 1945 года
«O, mein Gott!» Неужели весь кошмар остался позади! Не верилось, что скоро сдадим оружие, коней, распрощаемся с армейской жизнью, соберем чемоданы, и потрепанные войной желдорвагоны повезут нас на восток, на Родину, которая нас заждалась!.. Вдруг в голове мелькнет мысль: а ведь я все еще не нашел времени написать родным письмо, чтоб знали, когда нас встречать у родного порога. Иногда на минуту задумаешься: а как же там, на далекой Родине, жили наши близкие все эти четыре года? «Как вы жили? Чем питались? Во что одевались? Как ухитрялись армию снабжать продовольствием, боеприпасами, обмундированием, боевой техникой?» – Миллионы здоровых мужчин были оторваны от семей, от полей и лесов, от стройплощадок и заводов. Миллионы полегли в землю, исправляя промахи политиков, воевод… Это происходило на полях сражений. А в тылу – на заводах, на нивах, на транспорте – трудились сотни тысяч мужчин, по разным причинам освобожденных от армейской службы, миллионы женщин и подростков. Плохо обеспеченный продовольствием, одеждой, топливом, наш народ, не покладая рук, работал на алтарь победы над врагом. Все, кто как мог, своим трудом приближали эту долгожданную Победу… Пока шла война, наши сердца были переполнены ненавистью не только к германским правителям, ввергнувшим весь мир в кровопролитную бойню, но и к немецкому народу: как он допустил приход к власти лютых недругов трудового народа – германских нацистов?.. Куда смотрели германские коммунисты и социалисты? Ведь в 1918 году они помогли нашему народу освободиться от кайзеровских оккупантов. А теперь не смогли предотвратить всеобщую беду на земном шаре… Однако народы СССР выдержали это испытание – избавили все человечество от нашествия коричневой чумы. Мы одни, можно сказать, без союзников, выдержали натиск вермахта. Наши союзники до июля 1944 года не решались пересечь Ла-Манш.

В июле 1944 года наши курсы военных переводчиков были прерваны. Экзамены были проведены досрочно. Присутствовал на выпускных экзаменах командующий Первым конным корпусом генерал-лейтенант Баранов (до него корпусом командовал Белов). Нам вручили документы и направили по своим полкам. Ко мне стажером прикомандировали Артура Фрейлиха (родом из Западной Украины или Белоруссии). Он выпускные экзамены не сдал, т.к. не знал ни русской, ни немецкой грамматики. 16/VII-44 г. наш корпус перешел в наступление. (В селе Глыбока Долына мы отдыхали долго). Артур Фрейлих погиб в сентябре 1944 г. при прорыве через Карпаты в тыл к противнику на помощь восставшему словацкому корпусу. С тяжелыми боями шли мы на Запад. Передышки между боями бывали короткие: союзники просили Сталина оттянуть на себя побольше войск вермахта, иначе их экспедиционные воинские части будут перемолоты немецкой военной машиной. Настроение в полку у личного состава было боевое. Всем хотелось быстрее добраться до конца войны и вернуться по домам, ибо и там, дома, много у нас было дел. А немцев люто ненавидели. Особенно те солдаты и офицеры, семьи которых были погублены фашистами. У нас в полку служит старший лейтенант Воловатый, родом из-под Винницы. Когда он узнал, что вся семья его: родители, жена, двое детей – были загублены немцами, помрачнел, часто стал уединяться, начал было пить горькую… Места себе не находил. У него воспылала лютая ненависть к виновникам смерти близких. Превратился в палача: искал случая, чтобы убить любого немца. В рейдах по тылам противника часто попадали к нам пленные. Я их допрашиваю – один ли, с начальником ли разведки – а Воловатый со своим сержантом ждет, когда разрешат их пустить в расход...

Не думали мы, что когда-нибудь забудем все обиды, все горе, причиненное нам немцами. Но вот мы остановились перед концом войны на Эльбе, в селе Мартинскирхен. Присмотрелись с близкого расстояния в лица германских трудящихся, в лица простых людей – и вся наша ненависть к ним скоро улетучилась… Отходчив россиянин! Загрубелые сердца наших воинов быстро размякли!.. ведь жители этого села, как и мы, не виноваты в развязывании войны, они не сами, добровольно, ушли на восток палить наши города и села, грабить, убивать простых российских людей. У них те же, что и у нас, заботы, те же переживания, чувства, те же вечные хлопоты в борьбе за существование. Да и Указы нашего Верховного Главнокомандующего сдерживали в наших воинах звериный инстинкт мести за все обиды. «… “Гитлеры” приходят и уходят, а немецкий народ остается тот же… он не виноват..!» –таковы были чеканные слова Сталина. Строго карали у нас за мародерство, насилие, издевательство над мирными жителями Германии. Немцы скоро это поняли и уже не бежали на Запад при приближении фронта. Хотя половина населения была переведена в другой конец села, дабы наши военные не контактировали с гражданскими лицами побежденной страны, но за три недели пребывания на Эльбе все же многие местные жите)ли перезнакомились с нашими военнослужащими, общались через переводчика, часто обращались за помощью, помогали нам в обеспечении конницы грубыми кормами.

12 мая 1945 года
Прошла уже неделя с того дня, когда солнечным утром наш кавполк подошел к окраине с. Мартинскирхен. Здесь мы встретили День Победы, здесь немного отдохнули, познакомились частично с нравами и обычаями (Sitten und Bräuche) местного населения. Не раз побывали на берегу Эльбы, поили коней своих из чужой реки. Я даже отважился переплыть Эльбу. Ко)почкин вернулся назад: боится судороги в ногах, так как майская вода и здесь не очень теплая. На западном берегу пришлось долго отлеживаться: засомневался, что преодолею обратный путь без отдыха. Там ко мне подошла колонна вырвавшихся из плена женщин в полосатых халатах. Это были украинки, русские, полячки… Худые, постаревшие лицом медсестры, радистки и другие девушки, добровольно ушедшие на фронт… Я им указал путь к мосту через Эльбу, объяснил, куда им явиться за помощью…. Вернулся на восточный берег без приключений. Там ждал меня коновод с конями. Вернувшись на квартиру, встретил нашу Эльфриду у калитки. Она была не на шутку встревожена нашим долгим отсутствием. (Ей каким-то образом объяснил Копочкин, что я сижу на том берегу, не решаясь плыть назад). Она уже сбегала на спиртозавод за дядей, чтобы тот поискал лодку, годную для перевозки человека… Ходил с замполитом Чурсиным к старосте села договориться о рейках для натягивания полотна (ожидали приезд в наш полк артистов). Побывали с ним в кузнице, в школе. Вечером вернулся из штаба дивизии капитан Карев. Дал мне задание: до 15 мая 1945 г. оформить наградные листы на всех разведчиков, особо отличившихся во время кавалерийского рейда по тылам противника (между Одером и Эльбой). Я немедленно взялся за дела. Сидел у себя в комнате, обложившись за столом бумагами, писал. (Письма домой и друзьям напишу потом).

16 мая 1945 г.
За минувшие четыре дня больше сидел за «сочинениями» (писал наградные листы). Но капитан Соколов все же уговорил меня 13 мая съездить с ним на мотоцикле в Мюльберг к фотографу. Мотоцикл был трофейный, без аккумулятора, заводили его «с толкача» или с горки. В Мюльберге нашли дом фотографа, однако дома его самого не было: уехал искать фотоматериал. Не дождавшись его приезда, мы уехали в Мартинскирхен, наказав его жене оставить для нас фотопленку. 14 мая приезжали фронтовые артисты. Накануне плотники соорудили под дубами на окраине села сцену для выступления артистов. Молодежь села напросилась на концерт. Разрешили присутствовать, но приказали им держаться на расстоянии от наших кавалеристов.
Концерт всем понравился. Особенно азартно смеялись немцы, когда на сцене появились в карикатурном виде «Адольф Гитлер» и «Геббельс». Русская огневая пляска военных артистов под баян произвела на сельскую молодежь хорошее впечатление. Все были довольны. Расходились в сумерках. Наши ухитрились тайком от начальства проводить до своих домов немецких Jungfrau (девушек). Все обошлось без «ЧП» (после суда над тем капитаном в полку не было случая мародерства или насилия).