Сайт о городе Лукоянове и Лукояновском районе
Нижегородской области
Сегодня: 28 марта, 2024 (Четверг)
 Главная | Фотоальбомы
Помощь проекту
Карта Сбербанка:
4276 1609 4789 6784 (СМШ)
Последние комментарии
Евгений (Статьи)
4 февраля 2024 — 10:42
Моя бабушка как-то говорила: "мы не эрзя и не мокша. Мы - шокша" Она родом из Печь. >>>
Гость (Статьи)
28 ноября 2023 — 22:57
Материал сырой и не точный. >>>
petr123 (Статьи)
5 ноября 2023 — 00:01
Спасибо >>>
admin (Статьи)
4 ноября 2023 — 19:45
Добрый день. 1) Насколько я знаю, два ADSL модема не соединятся между собой. Только связка DSLAM и ADSL модем. В связке могут работать два SHDSL... >>>
petr123 (Статьи)
4 ноября 2023 — 17:49
Добрый день. Спасибо за скетч и схему Но у меня вопросы. 1) Я бы хотел промерить характеристики провода. Те у меня нету на обратной стороне провода... >>>
Прогноз погоды
Поиск по ключевому слову
Ежедневный гороскоп
Вчера  Сегодня  Завтра
Овен (21.03–20.04)
28.03.2024
Вы склонны требовать от жизни( и от себя заодно) слишком много. Не стоит так расходовать себя, удовольствие от жизни вполне можно растянуть.
Случайное изображение
199.jpg
Мудрые мысли
"Есть люди, которые никогда не заблуждаются, потому что никогда не задаются никакими разумными мыслями".
Иоганн Вольфганг Гёте
Реклама
Наш баннер
Лукоянов.Ру - сайт о городе Лукоянове и Лукояновском районе.


Фильтр:

И.И. ПОЗДЯЕВ. Дневники переводчика. Воспоминания о Великой Отечественной...
06 Июня, 2015 - 14:35:55 (opergs)
Тетрадь №2 Фронтовой дневник (1945 год)
ПРОДОЛЖЕНИЕ


6 мая 1945 года.
В 10.00 утра наш полк подошел к с. Мартинскирхен. Голова колонны остановилась у первых домов. Меня вызвал начальник штаба майор Колчанов. Сказал, что в этом селе будем отдыхать. Сколько дней? – Не знаем. Приказ: «Пройди этот конец села и объяви населению, чтобы взяли с собой нужные вещи и продукты на три дня и перешли во вторую половину села к родственникам или знакомым». Потом, после нашего ухода, все хозяева могут вернуться в свои дома. (Переселение местных жителей временно к родным необходимо, так как нежелателен контакт наших военных с ними). Я передал своего коня коноводу и пешком удалился выполнять не слишком приятное распоряжение. Кому захочется уходить из своего дома? Это – крестьяне, а не горожане. У них во дворах скот. Кроме того, как быть с домашним скарбом, с одеждой, обувью. Решено дать срок для перехода – три часа. Кавалеристы пока спéшились и расположились под деревьями вдоль дороги, ведущей в Мюльберг. Начинало припекать солнце. День предвещал быть ярким, безветренным. Война, как будто, кончилась. Ни гула самолетов, ни грохота взрывов, ни ружейно-пулеметной трескотни… В каждый дом заходить и повторять приказ – долго. Я решил найти из местных жителей толкового молодого человека, объяснить ему содержание приказа и причину перемещения жителей. А он уже пусть пройдет по домам и растолкует жителям. Если будут вопросы, пусть подойдут ко мне. Я буду находиться на площади рядом с небольшой дубравой. С этой целью я зашел во второй дом. Но там были только пожилые. Я им растолковал и просил передать этот приказ соседям. Жители особой радости не показали, но молча повиновались… В третьем доме, многокомнатном, но одноэтажном, меня ждала довольно большая неприятность. Постучав в дверь и дождавшись приглашения войти, я перешагнул через порог и быстро окинул взглядом прихожую. Комната была просторная. Налево – вход, очевидно, в кухню; направо дверь вела в зал. У стола в плетеном кресле сидела, сгорбившись, старая женщина; у входа в зал стояла стройная молодая девушка с приветливой скромной улыбкой на красивом лице. Мне показалось, что я где-то ее раньше видел и что она ждала моего прихода. Я поздоровался и спросил, кто хозяин дома. Девушка охотно показала кивком темнорусой головки на пожилую женщину, произнеся: «Meine Oma», затем рукой указала в зал, сказав: «Dort sind meine andere Verwandte; Mutti, Onkel, Groβfater». Я второпях объяснил бабушке с внучкой о цели моего визита и шагнул в следующую комнату, чтобы повторить остальным. Задержался там минуты три, объясняя причину переселения. Сзади скрипнула входная дверь. Кто-то вышел во двор. Затем побежала во двор девушка, но тут же вернулась в комнату и крикнула дяде и маме, чтобы они бежали в дровяной сарай… Я опередил всех, на ходу попросив девушку указать, где сарай. Дверь была прикрыта изнутри. Я осторожно открыл ее и увидел… висящую на женских чулках пожилую женщину, которая несколько минут тому назад сидела в кресле. К счастью, петля на шее не успела туго затянуться. С подбежавшим мужчиной мы вынули ее из петли и помогли зайти в комнату. Когда она отдышалась, я спросил, в чем дело, зачем она это сделала. Она ответила, что в Сибирь ехать не хочет, пусть лучше здесь ее похоронят. Так как у меня не было времени, я извинился, пообещав зайти к ним через полчаса, и ушел дальше выполнять свою миссию. Вышедшая меня проводить девушка спросила, как быть дальше с бабушкой. Она запугана геббельсовской пропагандой и верит, что мы их всех переселяем в Сибирь. Я разрешил им пока оставаться в своем доме и ждать моего возвращения. Просил успокоить бабушку, уверил, что никто их в Сибирь переселять не будет. А сегодня до вечера надо переходить в другую половину села. Так будет им покойнее. Старые люди могут остаться в своих домах. Я обошел около десяти домов. Старался объяснять причину перевода в другие дома не спеша, подробнее, чтобы не повторилось ЧП. Некоторые пожилые мужчины подходили сами на улице ко мне. Я уверял, что здесь будем жить несколько дней. Через два-три часа одна половина села осталась в распоряжении нашего штаба и нескольких эскадронов. Минометчики, артиллеристы и хозяйственники расположились в соседней деревне. Я, будучи занят неотложными делами, не видел, когда и как перебрались люди из крайних домов. Вечером в офицерской столовой капитан Корчагин (ПНШ-126) не сообщил ни о каких ЧП в расположении полка.

Седьмое мая 1945-го года
Спать легли поздно, но встали с рассветом: на новом месте долго не спится... Коноводы уже обслужили коней, почистили обмундирование и оружие. После утренней гимнастики и водных процедур, проведенных во дворе дома, у водоразборной колонки, капитаны Борщов и Карев ушли в штаб полка, а я направился в столовую, чтобы к их приходу помочь повару дяде Ване переговорить с хозяевами дома об использовании их столовой посуды. Когда все собрались в столовой, капитан Корчагин сообщил последние известия: в Берлине продолжаются уличные бои, но дело идет к капитуляции. Гитлер и Геббельс, якобы, отравились. Союзники юго-западнее Берлина встретились с нашими передовыми частями и едва не испытали на себе силу нашего оружия, но вовремя узнали, кто перед ними. Встречались парламентеры. Поздравили друг друга с близким концом «мясорубки». Карев уехал в разведотдел штаба дивизии, а мы с Борщовым вернулись на свою квартиру. Борщов был в хорошем настроении, загадочно улыбался. Я поинтересовался, как прошла «операция» Ермака по перемещению Jungfrau (aus Kotbus) из Хейды в Мартинскирхен. Борщов, щелкнув пальцами, как всегда делал при удачах, сказал, что «операция» прошла успешно, что он наградил Ермака восьмичасовым дополнительным сном, так как тот всю ночь был в пути. – «А где же твоя?» – спросил я. – «Спит тоже. Ведь она сильно переволновалась... Я ее будить не стану, пока сама не спустится вниз...» – Борщов поглядел на мезонин: а не покажется ли ее личико в окне. Затем озабоченно посоветовался со мной: «Как ты думаешь, где мне ее держать – здесь, в мезонине, или куда-нибудь временно пристроить в другом конце села, как беженку из Котбуса?». Но я не успел ему ответить: открылась калитка с улицы, к нам во двор вошел заместитель по политчасти комполка майор Чурсин. Борщов сразу же удалился в комнату, ибо очень не любил майора, который частенько на совещаниях офицеров выставлял капитана в качестве отрицательного примера. Майор спросил, как мы спали, как позавтракали, не случилось ли чего в деревне. Затем сообщил о цели своего визита: пойдем с ним по домам, побеседуем с жителями, чтобы узнать их настроения, желания по поводу кандидатур на пост старосты села и на должность директора спиртзавода, который расположен рядом, за каменной стеной герцогской усадьбы. Этот день (7/V) почти весь ушел на подбор кандидатов и проведение собрания с жителями. Старостой выбрали кузнеца (в возрасте около 55-ти лет), директором спиртзавода – сына прежнего старосты. Он и раньше работал на этом заводе инженером-технологом (а хозяин поместья эвакуировался на Запад). Борщов укрыл пленницу в другом конце села, так как штаб от нашей квартиры в ста метрах – могут до комполка слухи дойти. Ермака не удалось расспросить, как он справился с поставленной Борщовым ответственнейшей задачей. Борщов с вечера приступил к дежурству в штабе. Меня заобязали готовить наградные листы на личный состав нашей полковой разведки. Окна закрыты плотной черной бумагой. На столе большая керосиновая лампа. После блиндажных стеариновых плошек лампа кажется мощным источником света. Сижу в комнате один, выбираю из своего дневника материал для оформления наградных листов личному составу. Через каждый час прибегает Борщов с предупреждением, чтобы я никуда не отлучался, потому что по радио передали: «Ждите важное сообщение». Карев Н.И. вернулся почти в пол)ночь. Спросив, нет ли из Тамбова от Алехиной письма, лег, не раздеваясь, на диван, опустив ноги в сапогах на пол. Вскоре он соблазнительно засвистел носом, иногда чмокая губами. Это меня спровоцировало последовать его примеру. Глаза слипались, зевал все чаще. «Ну, что ж? Лучше немножко посплю, потом продолжу свой приятный труд», – подумал я. Сказано – сделано. Разоблачившись до нижнего белья, я упал на чистую и мягкую постель и тут же забылся... Но не суждено было этой ночью выспаться. Через час-другой разбудил меня прибежавший из штаба Борщов: «Одевайся и выходи во двор: там у калитки ждет тебя сам Мукоед с адъютантом». Я выскочил во двор, на ходу застегиваясь и потирая пальцами виски, чтобы избавиться от сонливости. – Я вас слушаю, товарищ подполковник, – почти по-граждански доложил ему. – Пойдемте со мной в тот конец села: там произошло ЧП, – пригласил он и пошел по тротуару молча вперед. Впереди еще кто-то шагал, указывая путь. Это, как я узнал потом, был вновь прибывший в полк лейтенант (не помню его фамилии). Он с вечера ходил с патрульными солдатами. Вдруг в угловом доме услышал крики, шум, беготню. Решил узнать, в чем дело. Входная дверь была открыта, на втором этаже шумели, доносилось хлопанье дверей. Женский голос звал на помощь: «Hilfe! Hilfe!». На кухне пожилые люди о чем-то говорили, указывали на второй этаж. Лейтенант и двое солдат побежали наверх. Но оттуда вниз бросился наш, военный, чуть не сбив патрульных с ног, пробежал через прихожую, выскочил на улицу и скрылся. В темноте не разобрали, кто это был и куда побежал. Об этом рассказал лейтенант по дороге. Но вот и этот угловой дом. Нас попросили зайти. В доме никто не спал. На кухне сидели и стояли в разных позах жильцы этого дома, а также двое мужчин, две женщины и девушка, которую я видел вчера там, где хотела повеситься старуха. Я приступил к допросу (под руководством подполковника). Патрульный лейтенант стоял у дверей в ожидании дальнейших указаний. По показаниям допрошенных, это был капитан с монгольским типом лица, возраст – за 35 лет. В полку было у нас два офицера бурятской национальности. Мукоед послал лейтенанта за одним, затем за другим. Сделали очную ставку. Немцы сказали, что этих не видели. Подумав, Мукоед обратился к нам: «А не командир ли эскадрона ДШК (крупнокалиберных пулеметов ) авт.)? Ведь он лицом похож на монгола». По вызову комполка виновник не явился; лейтенант передал его ответ прямой речью. «Если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе», – сказал Мукоед. И мы вместе с пострадавшей и свидетелями пошли в расположение эскадрона, командир которого, хватив лишнюю порцию спирта, решил было позабавиться малость девчонкой враждебной страны. Девушка узнала насильника.

Восьмое мая 1945-го года
Около 900 прибыл военно-полевой суд: полковник Борщёв, командир дивизии, и двое рангом пониже. Ввели комэска. Вид у него был далеко не бравый: без ремня, без погон; галифе развернуты одним карманом вперед, другим – назад; волосы не причесаны. Очевидно, ночью с горя лишку хватил... На вопрос, знал ли он, чем у нас в армии наказывается насилие, ответил, что знал. «А для чего ты это сделал? – строго вопрошал полковник Борщёв (однофамилец капитану Борщову). – Тем более что она несовершеннолетняя». Виновник не очень вразумительно, охрипшим голосом, оправдывался: – А они что у нас вытворяли на Украине?.. Я хотел отомстить им за наших ими поруганных девушек... Но я не смог... – Чем ты хотел отомстить и кому? Ты не подумал, что опозоришь всю нашу армию, весь наш народ?.. Девушка дрожала. Ее мать и дядя просили меня передать судьям, что капитан не успел исполнить свое намерение и что они готовы его простить. Однако суд объявил приговор: за попытку изнасилования капитан приговаривается к лишению свободы сроком на десять лет. Его увезли на той же машине.

Восьмое мая 1945 года, 18.00.
Сегодня днем, после военно-полевого суда, я сумел немного отдохнуть в мезонине, наказав двум «знаменитым» коноводам – Ермаку с Гриневым – разбудить меня только в том случае, если на допрос приведут самого адмирала Деница. Однако часа через два Борщов нашел-таки меня. Уверив, что вот-вот по радио объявят о конце войны, он второпях расспросил меня, как прошел суд, как оправдывался «мститель», какова та девчонка, сумевшая «присушить» бывалого вояку, и опять ушел в штаб. После ужина я вернулся на квартиру и продолжил сочинять наградные листы. Мне мои «сочинения» не нравились, а капитан Карев уверял меня, что написаны неплохо (сам он был полуграмотным).
Последнее редактирование: 05 Октября, 2015 - 22:06:15 (opergs)

Комментарии

Пока нет комментариев

Наверх