Тетрадь №2 Фронтовой дневник (1945 год)
ПРОДОЛЖЕНИЕ

25 апреля 1945 г.
Dorf Martiz (Unwait von Lommatz). Сегодня – день международной конференции. Созники будут, очевидно, решать, что делать с нашей близкой победой над фашистской Германией, как нас объегорить. По асфальту движется наш полк на различных средствах передвижения в южном направлении. Слева – г. Риза, далее – Дрезден. Враг в панике бежит. Его сопротивление ничтожно. Правее Ризы, в двух километрах мы остановили пассажирский поезд, шедший в Ризу. Все военные вышли из вагонов и подняли руки. Гражданским разрешили двигаться в город пешком, так как паровоз вышел из строя (котел продырявлен). Я ехал на велосипеде за полком вместе с начальником санслужбы полка майором Калюжным. Слева от дороги у помещичьего хутора стояли в гражданской одежде мужчины. Они с поднятыми кулаками и счастливыми лицами кричали: «Rot Front!», приветствуя нас. Одолело любопытство: кто же они? Подъехали. Рукопожатия, приветственные возгласы. Это были французы. Заглянули к ним в барак. Условия у них похуже, чем у англичан… Но сегодня они сами хозяева в помещичьей усадьбе: кладовка открыта, на столе всякая снедь и разносортные вина. Хозяин с семьей подался рано утром на запад, подальше от греха. Мы кое-как, знаками, извинились перед французами, так как надо догонять свой полк, и закрутили педали своих велосипедов, которые стали тяжелее (догадливые французы завернули в байковые одеяла разные вина и укрепили на багажниках). За селом услышали впереди ружейно-пулеметную стрельбу. Но вскоре все стихло. Догнали полк на подходе к следующему селу, где был лагерь для украинских и русских девушек, насильно угнанных с захваченных территорий на каторжные работы в Германию. Лагерь был распущен. Девушки у местных жителей привели себя в порядок, поужинали у полковой кухни. Остались до утра в пустых домах убежавших жителей.

1-е Мая 1945 года.
Первое Мая праздновали еще в боевой обстановке. Западный берег Эльбы. Село Хэйда (около Ризы). Получил восемь писем из дома. Пришла новость о смерти Гитлера и Геббельса.

5 мая 1945 года.
Хейда (Dorf). Несколько дней не имел возможности отметить в дневнике события последних дней. Сейчас сижу в комнате на первом этаже в с. Хейда. Напротив в двухэтажном доме – штаб полка. Время 2250. Хорошо запомнился (на всю жизнь!) день 29 апреля. Это был памятный день! В деревне Лейппен (от районного городка Мейссэн на Эльбе западнее в девяти километрах) мы отразили одиннадцать вражеских атак! В километре от Лейппена – фольварк, состоящий из нескольких жилых домов, коровников и сараев для грубых кормов. Дом groβbauer на двухэтажный, длинный. Во дворе вход в картофелехранилище. Ворота, калитка. Штаб разместился в картофелехранилище. Там же наши раненые (около сорока человек). Решили здесь переночевать. Разведка ушла вперед определить обстановку. Завтра мы должны обойти с запада город Дрезден. Мы уже несколько суток не отдыхали. После ужина я, капитан Карев и старший лейтенант Полежаев поднялись на второй этаж господского дома и устроились на диванах спать. Немецкие разведчики подкрались к нашему орудийному расчету, перерезали спавших артиллеристов и двух часовых на бугре за домом, потом, разбив окно, вошли на первый этаж дома, где находились мы. Мы проснулись от автоматной очереди. На первом этаже послышался говор мужской на немецком языке. Спросонья никак не поймем, что случилось. Долго ли мы спали? Где штаб? Где остальные? На первом этаже что-то загорелось. Повалил дым, который вскоре добрался до нас. У меня были две гранаты и трофейный пистолет. У Карева и Полежаева только пистолеты «ТТ». Стрелки часов показывали около четырех часов утра (30/IV).

Когда по лестнице два немца стали подниматься к нам, пришлось бросить вниз гранату, так как там, внизу, были еще несколько фашистов. Полежаев и Карев стреляли из пистолетов по подбегавшим к освещенному изнутри окну немецким солдатам, высовываясь в оконные проемы. (Хорошо, что мы находились в темноте). Вдруг во дворе началась стрельба. Крикнули «Ура!». Стрельба вскоре переметнулась за здание, к скотному двору. Оказалось, что штабные догадались о нападении немцев только после взрыва гранаты и выстрелов. Наш штабной повар оставил на кухне в подвале учительниц из Чехии, освобожденных нами из лагеря, варить завтрак, а сам схватил крупнокалиберный пулемет и побежал с другими в контратаку. В плен сдалось около 60 человек. Светало. В этот день мы отразили 11 атак. Атаковали со всех сторон, но неорганизованно. Патроны и снаряды кончались. Начальник связи полка капитан Соколов обнаружил в сарае немецкие фауст-патроны. Я прочитал инструкцию. Соколов сделал первый выстрел. Обучил других. Остальные атаки отражали фауст-патронами. Ночью с 30/IV на 1/V вышли из окружения, соединились с полками 2-й дивизии. Расположились в селе Хейда, заняв круговую оборону. Со 2-й дивизией соединились в районе села Klein Kagen (с 8-м кавалерийским полком 2-й кавдивизии). Один танк «Т-34» остался у нас, только без башни. Он пугнул немцев своим гулом и лязгом гусениц с обороны при прорыве окружения. Второй танк остался сзади для прикрытия отхода нашего полка. У того танка башня была, но снарядов оставалось менее десятка. Раненых вывезли. Потерь почти не было. Когда я с разведчиками приблизился к немецким окопам, навстречу нам поднялись два солдата. Мы пригнулись, затаились. Они подошли ближе. Спросили, из какой мы части… Взяли обоих в плен. Они помогли нам найти проход в их обороне.

Наше продвижение застопорилось. Ждем команду сверху. Прошел слух, что поблизости противника разведчики не обнаружили. Танкисты Рыбалко погнали танковые подразделения Венка 2-го мая после обеда в сторону Чехословакии. Там, в Праге, восстал народ. Просят помощи. (По слухам из вышестоящих штабов). В Хейду мы прибыли под утро (с 29 апреля на 30 апреля). Штабники решили отметить день международной солидарности трудящихся. Столы в треугольном зале были накрыты необходимыми атрибутами. Произнес короткую речь комполка. Затем взял слово замполит Чурсин. У него коротких речей не бывало. Борщов интуитивно почувствовал, что не придется поднять ни одного бокала, если выслушать речь майора Чурсина до конца. Он (Борщов) первым нырнул под стол и там «оформил» свой бокал. Мы с лейтенантом Могилой повторили его маневр. Неожиданно из)за поворота улицы выскочил верховой. У штаба соскочил с коня и побежал к крыльцу. Командир полка встретил его у двери. Вернувшись, скомандовал «По местам! Подходят немецкие танки!». Командиры эскадронов умчались на конях на южную окраину Хейды, где оборонялись их эскадроны; штабники заняли свои места. Я с командиром полка поднялся на крышу. Без бинокля видны были эскадронники. Они перебежками отступали от танков к окраине села. (С ними не было противотанковых средств). Вдруг со стороны Ризы показалась колонна «студебеккеров» с прицепленными гаубицами. Комполка крикнул вниз командующему артиллерией майору Чеботареву. Тот встретил машины за селом. Артиллеристы развернули орудия и открыли заградогонь. Танки немцев остановились, начали пятиться. Оказалось, что фронт нас догнал.

Стало веселее. Появилась мотопехота. По дороге из Ризы запылила еще одна колонна машин. Местные жители (женщины) просили отогнать гитлеровцев подальше, чтобы не разрушать селение. Вечером мобилизовали население на рытье противотанковых рвов на случай, если Венк все же прорвется на выручку Гитлера. До Берлина он, разумеется, не дойдет, а вокруг Хейды и близлежащих сел может наломать дров. В двухэтажном доме, где расположилась разведка нашего полка, оказались беженцы: двадцатидвухлетняя молодая женщина из Котбуса особенной красоты; по словам Борщова, она уже вдова: ее муж, армейский офицер, погиб на фронте,– и еще четверо мужчин и четыре женщины из Голландии; они работали на речном флоте на Эльбе. Эта молодая дама очень нравится капитану Борщову. Он уверял, что только на этот раз влюбился сильнее всего. Вечером, вернувшись с дежурства от штабной радиотачанки, я застал в гостиной (нижний этаж) расстроенных голландок: какой-то наш пехотный офицер забрал их мужей на рытье окопов на окраину села. Они ведь не германцы и не русские. «Это не есть законный приказ русского офицера. Где ваше командование? – Будем жаловаться!». Чтобы миновать какого бы то ни было скандала, я после полуночи отправился за голландцами на передовую и выручил их. Перед рассветом вернулись на квартиру. Около 10.00 утра 1-го мая 1945 г. на нашу передовую вышел пожилой мужчина – местный житель. Его привели к сараю, где расположился разведвзвод и радиотачанка. Я спросил, по какой причине он не вовремя ходит по дорогам, переходит через линии обороны. Он ответил, что рано утром сообщили по радио о смерти Гитлера и Геббельса. Они, якобы, погибли в уличном бою, защищая рейхстаг. Поэтому войне, считает он, пришел конец – ходи, где хочешь!

Танкисты Рыбалко, зайдя в с. Хейда, наскоро похозяйничали по домам и поехали дальше, на Чехословакию. Жалоб от населения не поступило… Сегодня, 5 мая, из штаба дивизии приказали вернуть группу наших разведчиков, возглавляемую старшим сержантом Копочкиным. (Она ушла на запад, чтобы уточнить, присутствуют ли в этих местах немецкие войска и далеко ли еще до наших союзников – англо-американских войск). По сообщениям Копочкина, его группа удалилась от Хейды километров на сорок. Но после переговоров по рации я заподозрил Копочкина в дезинформации: судя по силе звука в наушниках, он должен находиться со своей группой где-то очень близко. Я вышел из сарая и стал наблюдать. Через 10-15 минут они появились из овражка, который начинался у крайних домов. Капитан Карев отдыхал. Решили его не будить и не информировать о проделках разведгруппы, т.к. незачем было их посылать. Пришел приказ приготовиться к движению на север. Мейссэн, Риза, Дрезден уже освобождены от остатков вермахта. Перед Борщовым возникла проблема: как быть с Jungfrau, в которую он влюбился так, как «никогда раньше не влюблялся»… Выручил его собственный ординарец Ермак (Ермаков). Наш полк выступил из Хейды с наступлением темноты. Среди штабных ординарцев не было видно только Ермака. Борщов был уверен, что к утру найдется его Ермак.

Ночь была темна. Нападения со стороны гитлеровцев не предполагалось. Хотелось спать за прежний недосып. Вася Егоров как клещ вцепился в гриву своего мерина и спал, покачиваясь по ходу движения в седле. Когда переходили на рысь, он вскидывал голову, ставил вышедшего из строя коня на место и опять начинал «кимарить», почти не облегчаясь, за что частенько его ругали. Разведчики где-то раздобыли настоящую княжескую карету, впрягли двух лошадей, одного посадили на облучок и ехали, по очереди заходя в карету, чтобы соснуть. Остальным, разумеется, было обидно, что всем в карете места не хватает. Меня вызвали в голову колонны, чтобы уточнить у местных жителей маршрут движения и узнать, где есть исправный мост через Эльбу. Уже за Эльбой (на восточном берегу) я на обочине дороги подождал разведчиков. Они сидели на конях. Кого-то ругали. Я поинтересовался, где их карета. Оказалось, что кто-то устроил «аварию» – свалил карету в кювет вместе со спавшими в ней разведчиками… Поднялось солнце. На небе ни об)лачка. Веет легкий ветерок. Природа вокруг великолепная. О войне и думать не хочется. Хватит уже! Навоевались досыта за четыре года! Проезжаем населенные пункты. Они отстоят друг от друга не больше, чем на километр-полтора. Разрушенных домов нет. Улицы с твердым покрытием, по обе стороны от проезжей части – тротуары. Дворы от дома до дома закрыты от глаз прохожих высоким тесовым забором, воротами и глухой калиткой. Люди, встречающиеся на улицах, спешно кланяются и спешно исчезают за дверями калиток… (От греха подальше!). Проехали городок Мюльберг (на правом берегу Эльбы). Здесь остановился штаб нашей дивизии. Наш полк конечным пунктом имеет село Маринскирхен (в семи километрах от Мюльберга). Говорят, что в этих местах мы отдохнем несколько дней, «примем душ», сменим обмундирование, и будем ждать… Победы, ибо она уже где)то рядом. В Берлине взят рейхстаг. Ждут безоговорочной капитуляции. По всей видимости, 5-го мая закончен наш боевой путь.